- Эдуард Арсеньевич, будучи традиционным ученым Вы пришли к пониманию целостности мира и гораздо большей его сложности, нежели мы полагали ранее с точки зрения нашего сплошного атеизма. Расскажите о том необычном пути, который Вы прошли.

- Сказать, что мой путь это что-то необычное - нельзя. В последнее время очень многие ученые идут по этому пути. Первый признак той неудовлетворенности сегодняшним знанием можно проиллюстрировать на дрейфе ученых. Ученый-физик дрейфует в область психологии, восточных философий. Экономист, наоборот, дрейфует в область естественных наук. И такой дрейф от своей специальности в ту область, где он является, в определенной мере, дилетантом, очень характерен для современного времени. И это подчеркивает, с одной стороны, неудовлетворенность уровнем знания, а, с другой стороны, это, видимо, знак готовящегося прорыва в новые области знаний.

- А в какую сторону дрейфуете Вы?

- Я по своей профессии - экономист. И понял, что в области экономики нет решения тех проблем, которые стоят перед Россией. В результате этого я начал искать области, где бы я мог получить эти ответы.

- И Вы их нашли?

- В определенной мере - да. Я обращался к философии, социологии, психологии, к физике - к очень многим наукам. К религии тоже.

- Вы могли бы сейчас коротко сформулировать, как сейчас звучит ответ на этот вопрос?

- Видите ли, на этот вопрос коротко ответить нельзя. Я считаю, что наука принципиально не в состоянии, и, видимо, еще очень долго не будет в состоянии ответить на многие вопросы о мироздании. Не в состоянии в силу своей методологии.

Наука развивается по принципу все большего членения. Для нее главное анализ, дифференциация. Она все больше углубляется в микромир. Членится по все большим дисциплинам, теряет возможность общения вследствие возникновения предметных языков. То есть, идет развитие по принципу дерева: ствол, потом крупные ветви, ветви помельче. Таково строение науки.

И поэтому, ответы на вопросы, которые стоят перед человечеством, наука дать не сможет. До тех пор, пока она не откроет совершенно новую область знания и методологию, способы познания.

Здесь мы подходим к понятию глобалистики. Но не в том смысле, в котором оно появилось у нас в употреблении, как область знания, которая занимается глобальными проблемами.

- А что вкладываете Вы в этот термин?

- Я, в первую очередь, вкладываю в это слово совершенно новую методологию познания. Образно говоря, если прежде мы говорили о дереве, то здесь нужно говорить о реке. Вот как складывается речной бассейн? Из мелких ручейков и родничков складываются маленькие речки, они стекаются в речки побольше. В конечном итоге получается полноводная река, впадающая в океан. Вот это - методология глобалистики, то есть, это метод холизма. Он предполагает ответ на вопросы, вставаемые перед человечеством, только путем объединения всех форм знания и познания.

- Когда Вы говорите "холизм", имеется в виду от "холис", целостность?

- Да, системно целостное рассмотрение. И поэтому, невозможно ответить на эти вопросы, не прибегая к таким формам знания, как философское, художественное, религиозное, а также обыденное и даже первобытное...

- То есть, более древнее знание. Оно, кстати, гораздо более космично, что интересно.

- Здесь интересно другое. Все это заложено и сохранено в каждом человеке и во всех социальных группах. Проблема в том, что это знание затупляется и утрачивается, если человек перестает им пользоваться. Это знание - своеобразные архетипы, которые лежат в человеческой организации, социальной и биологической. Надо научиться обращаться и понимать эти архетипы, потому что они, по сути дела, формируют человеческую общность. И этническую, и национальную, и общность более высокой организации. Здесь чрезвычайно высока роль религии, поскольку этот архетип или архетипы обволакиваются религиозным мировоззрением. Происходит их сращивание. Затем от него начинают отщепляться другие формы знаний: философские, художественные, научные и так далее.

- То есть, оно является базовым.

- И не только базовым, религиозное мировоззрение становится кожей архетипа. Если эту кожу содрать с архетипа, то мы уничтожим архетип и, тем самым, уничтожим этническое многообразие, код. Это весьма важно, поэтому атеизм, борьба с религией - страшнее ничего нельзя придумать. С другой стороны, я считаю, что и мировая религия - это такая же утопия. Конечно, исключать возможность ее возникновения нельзя, но мировая религия ни в коем случае не должна затронуть религию традиционную.

- Она может ассимилировать, но не разрушать.

- Религии должны войти в нее органически. Не просто своими составляющими. Понимаете, слиться - это потерять себя. Необходимы общие площадки, на которых можно решать вопросы, предположим, морального, мировоззренческого плана.

- Общечеловеческие вопросы.

- Безусловно. Глобалистика должна включить в себя глобальные проблемы. Она должна выйти на совершенно новый уровень. Она должна рассматривать человечество как целостность. И не просто целостность, как таковую, а неразрывно включенную в космическую целостность. Я придаю очень большое значение религии. Не потому, что являюсь убежденно верующим человеком. Просто, я понимаю величайшую роль религии в становлении человека, возникновении его культуры, в рамках которой он создал искусственную среду своего существования. Здесь весьма важно то, что религия - нерукотворное дело.

Моя вера связана с другим. Я глубоко убежден в том, что физическая реальность - это еще не весь мир. Что кроме физической реальности, существует еще и идеальная реальность. То есть, своеобразно сочетаясь, существует мир физический и мир духовный. И вычленить их друг из друга невозможно. Они взаимно пронизывают друг друга. Но мир духовный бесконечно шире мира физического. Мир физический реализует себя и актуализирует через такие понятия, как пространство, время, энергия, масса и так далее. Он постигается измерениями. Хотя, уже сейчас физики в вопросах измерения совершенно иначе смотрят на этот процесс. Раньше наблюдатель вообще исключался, а сейчас говорят, что он участвует и влияет на процесс измерения.

- В связи с этим есть интересный вопрос. Если мы тщимся приборами, которые мы создали в нашем трехмерном, привычном - физическом пространстве, и пытаемся измерять нечто, что к этому пространству имеет касательное отношение, то, безусловно, возникает масса проблем. Но как Вы считаете, как скоро наша наука придет к тому, что мы начнем говорить об этом открыто, никого и ничего не боясь?

- Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить, как устроена наука. Дело ведь в чем, науку двигают отдельные личности. И их очень немного. Двигают, то есть, создают новое. А вся остальная масса, процентов, может быть, девяносто восемь, если не больше, расширяет уже полученное новое, доводя его до практической значимости. Она занимается ретрансляцией, переработкой этого знания и доведения его до практического результата. И ожидать от этой основной массы, что она начнет иначе мыслить, понимая эти вещи, я думаю, скоро не стоит.

- И все-таки, Ваш прогноз, - примерно.

- Я думаю, что на это уйдет, как минимум, лет двадцать - двадцать пять.

- И еще один вопрос, если позволите. Что бы Вы пожелали читателям нашего журнала, нашего альманаха?

- В первую очередь, я хотел бы, чтобы у журнала было много читателей. Чем больше их будет, тем скорее будут проникать эти мысли, эти идеи в широкий круг, формировать определенное общественное мнение и выводить людей из тупика - идейного, ползучего, приземленного тупика, в котором сегодня мы находимся.

- Спасибо Вам большое и примите наши пожелания самого доброго. Успехов и как можно более широкой аудитории, чтобы услышала то, что Вам уже ведомо. Спасибо большое.